Потом поднялся и сказал, что ему нужно идти. Ломмэн удивленно посмотрел сначала на бессмертного, затем на Биммина. Тут до него дошло, что уговорить Дрея не удалось, и на лице паренька проступило прямо-таки детское разочарование.

— Пойдем, я провожу тебя, — глухо молвил бывший Первый советник и тоже поднялся.

Дрей подобрал с пола свой дорожный мешок и вышел из библиотеки. Сзади его сопровождал рыжеволосый гном. Оказавшись наверху, в заброшенных комнатах дворца-крепости, бессмертный неожиданно даже для самого себя свернул в сторону колокольни. Что-то тянуло его еще раз взглянуть на Дэррина, по собственной воле превратившегося в вамву.

Он одолел разваливающиеся ступеньки и открыл люк, который Хоффин, видимо, по рассеянности забыл запереть. Впрочем, запираться здесь было не от кого.

Наверху по-прежнему дул ветер. Старый хранитель архивов, накинув на плечи одно из одеял Ломмэна, сгорбился на деревянном ящике у колонны и что-то вписывал в бумаги, норовившие разлететься в разные стороны. Услышав стук люка, Хоффин поднял голову. Он тоже надеялся на лучшее, но по выражению лица Биммина, явившегося следом за бессмертным, все понял.

Вамва, как и прежде, стояла на месте и возносила к небесам свои белесо-алые лепестки. Дрей приблизился так, чтобы существо увидело его. Глаза того, что раньше звалось Правителем Брарт-О-Дейна, внезапно ожили. В них зародилась искра узнавания, и искра эта разгоралась все сильнее. Вдруг из-под коры, окутывавшей большую часть вамвы, выплыла маленькая струйка тумана; она потянулась к бессмертному — слишком быстро, чтобы тот успел отскочить в сторону.

Он и не успел. Только отшатнулся — но уже тогда, когда струйка прикоснулась к его лицу, а потом скользнула в ноздри. Дрей попытался задержать дыхание, но чувствовал, как эта самая дымная змейка уже ползет вниз, к легким, или куда там еще ей хотелось попасть.

«Приди ко мне, когда настанет время, — прошелестел в голове чужой, безликий голос. — Приди ко мне».

— Зачем?

«Чтобы убить. К тому моменту я уже буду не нужен стране».

— Уверен?

«Увидишь».

— Ну хорошо. Как я, по-твоему, узнаю, что время наступило?

«Узнаешь».

И ощущение присутствия чужого сознания пропало, словно изображение в телевизоре, когда выбивает в доме пробки.

Дрей помотал головой, удивляясь, что на ум пришло именно это сравнение, такое далекое и нереальное теперь, в стране магии и ужасных созданий, именуемых вамвами, — в стране, где ему предстояло прожить всю оставшуюся жизнь. Но он уже давно отучился слишком долго пребывать в состоянии удивления, поэтому повернулся и пошел к лестнице. Впереди еще было много дел и долгий путь, который предстояло одолеть как можно скорее.

Прощание с гномами вышло натянутым, да это и было понятно. Бессмертному дали с собой в путь припасов, в которых он не так уж сильно и нуждался, предложили выбрать любую одежду и оружие, но при этом провожавшие оставались молчаливы и холодны. Дрей упорно игнорировал попытки вытянуть из него обещание вернуться и помочь, так что в конце концов даже Биммин вынужден был отступиться.

Дрей постарался поскорее выбраться вон из столицы, чтобы не видеть пустых лиц горожан, и зашагал по тракту на восток, насвистывая какой-то мотивчик, слов к которому сейчас уже и припомнить-то не мог. На душе было препаскудно. Разумеется, кусок помета, упавший сверху и весьма живописно расползшийся по плечу, настроения не поднял.

— Извини, — тяжело выдохнул Кэр-А-Нанг, опускаясь на тропу. — Это я от радости.

Дрей еле сдержался, чтобы не заржать самым неблагопристойным образом.

— Выяснил, что хотел? — спросил у него грифон.

— Да, — кивнул бессмертный. — Выяснил. Кстати, а откуда ты знал, что причина появления завесы находится в городе?

Кэр-А-Нанг фыркнул:

— Кто ж, будучи в здравом уме, вамву не учует? Это каким надо быть… В общем, знал.

— Спасибо, — поблагодарил бессмертный. — Я, правда, так ни черта и не сделал, но все-таки… В общем, спасибо.

— А сейчас куда собираешься? — поинтересовался Кэр-А-Нанг после того, как они немного помолчали, думая каждый о своем.

— Есть у меня дела на востоке. — Дрей взмахнул рукой в воздухе. — Вот туда и собираюсь.

— Да? Удивительное совпадение — у меня тоже дела на востоке!

— А если серьезно?

— Что? — не понял грифон.

— Если серьезно — что тебе от меня нужно? — повторил Дрей.

Кэр-А-Нанг встопорщил перья и по-птичьи наклонил голову:

— Ответ всего на один вопрос. И задам я его уже тогда, когда отнесу тебя, куда пожелаешь. Но — чтобы все по-честному.

— Хорошо. Только… ты уверен, что я смогу тебе на него ответить?

— Уверен. Если не ты, то и никто не сможет, — произнес грифон, подрагивая кончиками перьев. — Летим?

— Летим, — согласился бессмертный.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Фтил заболел. Не прошло и полдня после отъезда Эльтдона, как лекарю внезапно стало плохо, поднялась температура и он слег. Старый кентавр дрожал всем телом, прерывисто дышал, судорожно хватая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Дышал и не мог надышаться. Химон повыгонял всех из алого шатра своего учителя, положил врачевателю на лоб компресс из жаропонижающих трав, но ничего не помогало. Более того, Химон не мог понять,что же стало причиной болезни.

А Фтил знал. Он хрипел пересохшим ртом, облизывал растрескавшиеся губы и смотрел прямо перед собой, в сумрак шатра (ибо уже наступила ночь) — смотрел в сумрак, но видел в нем не заботливое лицо ученика, а Книгу. Ее страницы манили к себе — и были в то же время безнадежно недоступны.

«Как же я не понял? Как же? Да полно, все я понимал — как же я не признался самому себе, позволил себя обманывать?! Ведь знал же, знал в те редкие часы, когда листал ее, знал, что эта штуковина завладевает мною, знал, что привязывает к себе, знал — но принимал все это, не противился. Слава Создателю, нужно было лечить больных, делать лекарства, собирать травы, слава Создателю, не так уж много времени оставалось у меня на Книгу — иначе, наверное, не смог бы с нею расстаться. А так… вручил, словно великий подарок, хотя на самом-то деле чувствовал облегчение, думал: избавлюсь от нее. А она — вот тварь! — не хочет меня отпускать.

Один взгляд! — Создатель! один взгляд на ее страницы — больше ничего не нужно! Один взгляд! Верните эльфа! Один взгляд! Всего один!

Душу отдам со всеми потрохами! Один взгляд! Но почему? Что в ней такого, в этой Книге, что в ней? — там даже страниц-то не хватает!

Воды! Мне так трудно дышать! Воды! И воздуха! Такое ощущение, словно бежал весь день и всю ночь — и нет больше сил даже на вдох!

Создатель! За что?! Воды!..»

Фтил сам не замечал, как начинал говорить вслух. Химон слушал эти слова, вздрагивал и торопился принести /умирающему/ больному воды.

Напуганный происходящим, он не заметил, как вошла дочь Левса Хриис и, тихонько опустившись на землю у входа, принялась наблюдать за происходящим внимательными глазами. Встретившись взглядом с Химоном, Хриис кивнула ему: не обращай на меня внимания, лечи Фтила. Но в том-то все и дело, что паренек не знал, как лечить. Единственное, что пришло на ум, было — вернуть Эльтдона, но после всего, что наговорил учитель, Химон ни за что бы не отважился это сделать. Даже если допустить, что большая часть сказанного — горячечный бред больного.

Он не сомкнул глаз до утра — и Хриис тоже. Краешком сознания Химон удивлялся тому, как это ее до сих пор не ищут, но потом подумал, что девчонка, наверное, об этом позаботилась. Это было так характерно для Хриис: все проблемы решать до того, как они возникнут!

А Фтил весь пылал, словно дерево, занявшееся от удара молнии, и, мучимый жаром, шептал, говорил, кричал, убеждал кого-то и винился перед кем-то, и умолял кого-то о прощении; слова его становились все непонятнее, сумбурнее, хотя в них угадывалась та главная мысль — мысль о Книге, — которая не давала покоя старому лекарю.